Всемирно известная советская и российская балерина Майя Михайловна Плисецкая родилась 20 ноября 1925 г. в Москве в семье актрисы немого кино, представительницы известной балетной династии Рахиль Михайловны Мессерер и советского партийного и хозяйственного деятеля Михаила Эммануиловича Плисецкого.

В 1932 г. Михаил Плисецкий возглавил трест «Арктикуголь», а позже был назначен генеральным консулом СССР на Шпицбергене, где семья с перерывами прожила до 1935 г. Именно к периоду жизни на архипелаге относится первое выступление Плисецкой «с театральных подмостков перед публикой» - ей досталась роль Русалочки в местном самодеятельном театре: «то ли из нашего махрового советского подхалимажа — отец, как-никак, консул, то ли я и впрямь была артистична. Нескромно скажу, была».

Летом 1934 г. семья Плисецких ненадолго вернулась в Москву. Девочку, с раннего детства увлекшуюся театром, решили отдать в Московское хореографическое училище при ГАБТ: «Дождливым июньским утром (не был ли это конец мая?) Мита привела меня на балетный экзамен. [….] Но что был мой экзамен. В тридцать четвертом году заявлений было мало. Что-то около тридцати, если меня не подводит память. Но уж никак не тыща, как теперь. От поступавшего требовались лишь годные физические данные, крепкое здоровье, музыкальность – непременно! – чувство ритма. Мы дансантно ходили под музыку, темпы которой намеренно часто ломали, чтобы определить — слышит ли тело эти перемены. В особой цене была природная артистичность. Мою судьбу решил незатейливый реверанс, отпущенный мною приемной комиссии».

Своего первого педагога в училище М.М. Плисецкая вспоминала в большой теплотой: «Меня определили в класс к Евгении Ивановне Долинской. Я выписываю ее имя с добрым душевным теплом. Это удача, когда самый первый педагог вызывает в ребенке любопытство, заинтересованность».

В 1937 г. был арестован, а в 1938 г. расстрелян отец Майи Михайловны (реабилитирован в 1956 г.). Мать балерины вместе с грудным сыном Азарием вскоре выслали в Акмолинский лагерь жен изменников Родины в Казахстане. Плисецкая осталась жить у тети, балерины Суламифь (для домашних – Миты) Мессерер, а брата Александра забрал дядя Асаф Мессерер, солист Большого театра. Из Казахстана мать и брат М.М. Плисецкой вернулись лишь накануне войны.

21 мая 1941 г. юная балерина принимала участие в выпускном концерте Хореографического училища ГАБТ «Концерт был в трех отделениях. Ученики младших классов участвовали тоже, для антуража. Я танцевала в этом концерте “Экспромт” Чайковского в постановке Якобсона. Это было чудно удавшееся хореографу па-де-труа. Партнерами моими были Швачкин и Евдокимов.[...] Московская публика приняла номер восторженно. Может быть, это был — смело говорить — пик концерта. Мы кланялись без конца. Мать была в зале, и я сумела разглядеть ее счастливые глаза, лучившиеся из ложи бенуара. Она видела меня на сцене филиала после долгой разлуки под звуки оркестра, которым вдохновенно дирижировал Файер».

Творческое сотрудничество М.М. Плисецкой с выдающимся артистом балета и балетмейстером Л.В. Якобсоном началось буквально с первых дней ее профессиональной биографии и продолжалось до его ухода из жизни. Мало кому из коллег по цеху Майя Михайловна в своей книге посвятила настолько теплые и проникновенные строки, как Леониду Якобсону:

«Мое первое участие в постановке, первая роль, сделанная на меня, первый выход на публику с новым: “Конференция по разоружению”, я — китаец, разжигатель войны, 1934 год. Хореография Якобсона… Несколько балетов на целый вечер, концертные номера, постановочная работа над, увы, невоплощенным. Хореография Якобсона… Мой восторг на премьерах “Хореографических миниатюр”. Хореография Якобсона… “Озорные частушки” Щедрина на сцене Кировского театра. Хореография Якобсона… Съемки в фильмах. Хореография Якобсона…».

«Якобсон-хореограф был помечен Богом. […] Его версия «Спартака», как и каждый его балет, безукоризненна чувством стиля. В “стиле” — равных ему не было. Якобсон, я всегда так думала про себя, буквально влезал в шкуру, в кожу, в печенку, в судьбу, в эпоху своих героев. Как еще могла — пластически, без единого слова — рыдать римлянка Фригия над мертвым телом возлюбленного? Рвать волосы, грудь, одежды, голосить, ломать руки, целовать доспехи, омыться кровью убиенного супруга?[…]Когда мы наконец-то показали “Спартак” Якобсона в Америке и автор был с нами — первый раз выпущен за границу, — то мне горше горького было слышать, как жестоко, изничтожительно обрушилась на Якобсона американская пресса. И все не по делу, по ерунде».

…После начала Великой Отечественной войны Рахиль Мессерер с детьми перебралась в Свердловск. О занятиях и репетициях на время пришлось забыть. Но страх так больше и не вернуться к балету побудил юную Майю на отчаянный шаг – пробраться в Москву и продолжить обучение, – тем более, что часть труппы не была эвакуирована и оставалась в столице. К репетициям и спектаклям на театральной сцене добавились шефские концерты в воинских частях.

Первое послевоенное десятилетие стало для восходящей звезды Большого настоящим испытанием выдержки и характера. После участия в праздничном концерте в честь 70-летия И.В. Сталина 22 декабря 1949 г., когда имя М.М. Плисецкой было отдельно упомянуто в кратком коммюнике ТАСС об этом событии, казалось, что перед балериной открываются новые возможности и, в частности, перспектива зарубежных гастролей. Но после первой же большой гастрольной поездки в Индию в 1953-1954 гг. М.М. Плисецкая на несколько лет стала невыездной. «Мой дневничок пятьдесят седьмого года — одна печаль да сокрушения. До апреля пятьдесят девятого меня никуда не выпускали. Я продолжала писать то гневные, то жалостливые письма-прошения, но все они остались без ответа. Все. Все…», - вспоминает она в своей автобиографии.

Не помогало даже заступничество высокопоставленных иностранных гостей СССР. «5 октября 1955 года танцую “Дон Кихот” для канадского премьера Пирсона. Пять, пять, пять — три пятерки! Успех. Как водится, на следующий день прием в канадском посольстве. Терзающие звонки — мне обязательно надо присутствовать. Являюсь. И сразу я — центр внимания. Пирсон и вся его свита расточают медовые похвалы. И тут же вопросы — почему бы не выступить мне в Канаде, не надо откладывать, кстати, и канадский импресарио тут, продиктуйте ему желательный для Вас репертуар. В самом деле, почему бы не выступить? Чем черт не шутит». Однако и участие в деле канадского посла не помогает. И вновь месяцы ожидания, которые складываются в годы.

Лишь в конце 1950-х гг., после самых энергичных действий со стороны друзей М.М. Плисецкой - Л.Ю. Брик и В.А. Катаняна, а также ее мужа Р.К. Щедрина, ей разрешают выезд в США. «Апрель 1959 года. Мне 33 с хвостиком. Первый раз за свою жизнь со своим театром еду в настоящие гастроли. Весь тур должен занять семьдесят три дня. По главным городам Америки». Эти гастроли положили начало триумфальному шествию М.М. Плисецкой по миру.