Марк Бершадский родился в 1919 г. в Харькове, но вскоре семья переехала в Москву, где будущий поэт поступил в среднюю школу № 242 и одновременно – в детскую музыкальную школу Дзержинского района. После окончания музыкальной школы он был принят в училище при Московской консерватории и успешно окончил его в 1938 году по классу скрипки у профессора В.П. Ширинского.
Щедро одаренный от природы, Марк мог бы сделать музыкальную карьеру и всерьез рассматривал возможность поступления в Консерваторию. Но увлечение литературой взяло верх, и в сентябре 1938 г. он поступил в знаменитый ИФЛИ – Институт философии, литературы и истории.
Один из крупнейших представителей «фронтового» поколения советской поэзии, Давид Самойлов, также до войны учившийся в этом институте, вспоминал: «Иногда ИФЛИ называют “Красным лицеем”. По-моему, это очень удачное название. Сам институт был небольшой, все друг друга знали, и братство, рожденное там, неслучайно сохранилось до сих пор. Чего мы хотели? Хотели стать следующим поколением советской поэзии, очередным отрядом политической поэзии, призванным сменить неудавшееся, на наш взгляд, предыдущее поколение».
Учась в институте, Марк Бершадский работал в сатирическом журнале «Крокодил». За подписью «Марк Береснев» там были опубликованы его рассказы «Юбилей» и «Фанатик» и множество поэтических «мелочей», которые печатались без подписи. Но основной его работой в это время стало написание киносценария «Жизнь Бетховена», который к июню 1941-го был почти закончен. В годы войны рукопись была утрачена – сохранились лишь отдельные наброски и длинные списки литературы, которую Бершадский изучал во время работы над сценарием.
Одновременно молодой поэт не бросал и занятия музыкой. В конце 1930-х гг. им была написана тетрадь песен для детей, пьесы для рояля и скрипки, романсы. Пробовал он сочинять и симфоническую музыку.
Вместе с Марком Бершадским и Давидом Самойловым в ИФЛИ в это время учились Павел Коган, Михаил Кульчицкий, Николай Глазков, Сергей Наровчатов, Борис Слуцкий и другие молодые поэты, которые сами себя окрестили «поколением сорокового года». Все они, за исключением Николая Глазкова, не призванного в армию по состоянию здоровья, после начала Великой Отечественной войны прямо со студенческой скамьи ушли на фронт.
Марк Бершадский вместе со своим другом Евгением Астерманом, тоже «ифлийцем», в июле 1941-го был зачислен в 13-ю Ростокинскую дивизию народного ополчения. Когда в начале сентября студентам было разрешено вернуться к учебе, оба они отказались от этой возможности и попросили оставить их в армии. Друзей направили на учебу в Московское Краснознаменное пехотное училище имени Верховного Совета РСФСР, которое в октябре 1941 г. было эвакуировано в Новосибирск. Дорога туда заняла несколько недель, поэтому, чтобы не терять время, курсанты учились на ходу, прямо в «теплушках».
В Новосибирске начались усиленные занятия, но и здесь Марк оставался верен себе: в письмах к жене он сообщал, что в выходные, получив увольнительную в город, сумел достать билет в театр, побывал на концерте Ленинградской филармонии с Е.А. Мравинским…
Выпуск курсантов должен был состояться в начале февраля 1942 г., и больше всего Марк Бершадский волновался о том, чтобы его не оставили в распоряжении Сибирского военного округа. Оттуда молодых офицеров рассылали по формирующимся частям Новосибирской области, а он рвался в действующую армию, на фронт.
Наконец, во второй половине января училище вернулось в Москву, а в самом начале февраля состоялся выпуск. Марк Бершадский в звании лейтенанта был направлен на Западный фронт в 415-ю стрелковую дивизию. Вместе с ним в ту же дивизию ехал и его товарищ Евгений Астерман, назначенный командиром стрелкового взвода 1323-го стрелкового полка. Он погиб в одном из первых своих боев, 25 февраля 1942-го.
Марка Бершадского определили секретарем комсомольского бюро 1326-го стрелкового полка, но он настойчиво требовал направить его в стрелковое подразделение. В конце концов, командование пошло ему навстречу, назначив его командиром 1-го стрелкового батальона того же полка. Своего друга он пережил на месяц и один день – 26 марта 1942 г. Марк Бершадский был застрелен снайпером при штурме высоты, занятой немцами.
О последних днях жизни молодого писателя его жене Анне Гольдиной написал комиссар 1323-го стрелкового полка В.П. Кобиков: «Была взята деревня “Косая гора” и надо было взять реку Угра. После 4-часового боя река была взята, и мы с ним перешли на другой берег. На другой день необходимо было взять небольшую высоту, и в 10 часов утра начался бой, упорный бой, враг сопротивлялся сильно. Марк решил пойти сам с одной ротой. Продвинувшись метров 35 он вскочил с криком “ура” и побежал вперед, бойцы за ним, и от пули снайпера в лоб упал Марк. Высота была взята, все, что было живое, за Марка поплатилось».
«Это были совершенно замечательные по чистоте, по какой-то душевной прелести ребята», – писала о Марке Бершадском и Евгении Астермане их подруга, замечательная советская и российская переводчица, филолог Лилиана Лунгина. Свой короткий жизненный путь они прошли вместе, открыто глядя вперед, весело и отчаянно, как и полагалось мальчишкам из «поколения сорокового года».
***
Давид Самойлов, вспоминая Марка Бершадского, которого он считал одним из своих ближайших друзей по ИФЛИ, писал: «в Марке мы потеряли истинного писателя, только становившегося на путь». Как это часто бывает, у начинающего литератора почти не осталось творческого архива.
Труд сохранить оставшееся и разыскать публикации Марка 1930-х гг. Давид Самойлов взял на себя – именно в его фонде в РГАЛИ хранятся немногочисленные архивные документы М.Л. Бершадского. Среди них его фотографии, рукописи рассказов и шуточных стихов, машинописная копия записных книжек, копии писем командования 1323-го стрелкового полка родным М.Л. Бершадского, воспоминания о нем.
К. В. Яковлева, начальник отдела РГАЛИ,.