Наш рассказ об Антоне Семеновиче Макаренко мы могли бы начать так: «Согласно позиции ЮНЕСКО (1988) А.С. Макаренко отнесен к четырем педагогам (наравне с Д. Дьюи, Г. Кершенштейнером и М. Монтессори), определившим способ педагогического мышления в XX веке».
Или так: «Антон родился 1 (13) марта 1888 года на съемной квартире, которую снимали его родители в поселке при железнодорожной станции у села Белополье Сумского уезда Харьковской губернии».
Но поскольку именно в РГАЛИ хранится основная часть личного фонда нашего выдающегося соотечественника, лучше начать по-иному:
«12 августа 1941 г. Москва. Акт передачи на хранение в Центральный государственный литературный архив ГАУ НКВД архива Макаренко А.С.
Мы, нижеподписавшиеся, Макаренко Г.С. и научный сотрудник Центрального государственного литературного архива ГА НКВД СССР Ивженко А.Х. составили настоящий акт в следующем. Макаренко Г.С. передала в дар Центральному государственному литературному архиву, а научный сотрудник указанного архива Ивженко А.Х принял архив Макаренко Антона Семеновича. Материал принят в упакованном виде. Всего 1 корзина и 3 связки» (РГАЛИ. Дело фонда № 332. Л. 1).
В этой корзине и связках частично заключались автографы нескольких частей «Педагогической поэмы», верстка книги, гранки с правкой, книги и газетные подшивки, доклады выступлений А.С. Макаренко, − всего 379 будущих единиц хранения. Хотя материалы передавались в архив из московской квартиры педагога и писателя в Лаврушинском переулке, а не с Украины, − драматизм исторического момента – 12 августа 1941 года – не может не потрясать.
Прошло менее четверти века, и после смерти в 1962 году супруги Антона Семеновича – Галины Стахиевны, в архив поступает основная часть наследия. Ныне это более 1500 архивных дел в пяти описях, многие тысячи документов. Среди них − автографы произведений почти всех произведений А.С. Макаренко, часть его переписки, фотографии, семейные и биографические материалы и, что не менее удивительно, − немалая часть делопроизводства Трудовой коммуны им. Ф.Э. Дзержинского. Если сначала часть документов фонда была научно описана, составлены и даже отпечатаны в типографии две первых описи, то после смерти Г.С. Макаренко ее наследница на 30 лет закрыла весь фонд. Увы, время его открытия пришлось на 1990-е годы, когда интерес к бесценным источникам в большей степени был утрачен.
Хотя всемирное признание и понимание опыта крупнейшего педагога современности было основано, прежде всего, на опубликованном наследии А.С. Макаренко, все же подлинное изучение его жизни и творчества во всех ипостасях сегодня трудно представить без архивных материалов. На пожелтевших от времени листах – вся мука жизни Антона Семеновича, мгновения скупой радости и бесконечных бессонных ночей раздумий. Он вообще плохо умел праздновать свои безусловные победы, зато глубоко переживал неудачи и срывы воспитанников, поскольку ценой их была потеря самого главного дара, который он стремился воспитать, – человечности.
* * *
Когда Антон родился, причем раньше срока, его семья еще мыкалась по чужим углам. Часто прихварывающий, близорукий мальчик, он редко играл со своими сверстниками. Нельзя сказать, что ему досталось мало родительской любви, однако в своей семье он был словно чужим. Родители тихо печалились, когда видели, что самой главной страстью их сына были книги, а не обычные для его возраста заботы и забавы.
Дальнейший жизненный путь А.С. Макаренко складывался просто, без борьбы с самим собой, однако нередко против собственного желания, как потом говорил он сам. Отец, видя одержимость сына «книжным учением» и просвещением, хотел, чтобы Антон в будущем стал учителем. У юноши этого желания не было, но пришлось подчиниться. Вопреки всем медицинским диагнозам, его мобилизовали, и только настойчивые усилия младшего брата Виталия (будущего эмигранта белогвардейца-марковца) спасли для нашей культуры и педагогики жизнь А.С. Макаренко. С чувством полного краха впоследствии Антон Семенович вспоминал и свои первые уроки как наставника, − а между тем они-то и заложили его почти фанатичное стремление стать настоящим, а лучше сказать – стОящим – учителем.
Канва жизни Макаренко достаточно проста. Юноша не стал спорить с родителем и сначала закончил начальное железнодорожное училище, а в 1904 году – четырехклассное училище в Кременчуге и одногодичные педагогические курсы, что давало право на учительство. С 1905 года Макаренко начал преподавать в Крюковском железнодорожном училище словесность, затем − в школе на железнодорожной станции Долинская. И даже завершение в 1917 году учебы с золотой медалью в Полтавском учительском институте, казалось, не сулило ему никаких интересных перспектив, хотя он был назначен заведующим школой при Крюковских вагонных мастерских.
Макаренко стал одним из тех, про кого говорили: «время выбрало нас». Только выбрало его не безликое время, а … Полтавский губернский отдел народного образования. Выбрал и поставил руководить организующейся в селе Ковалевка близ Полтавы «колонией для дефективных», причем, дефективных не физически, а нравственно. Возможно, уже тогда перед Антоном Семеновичем встала дилемма: с кем он будет работать – с колонистами или с коммунарами? Так и возник, вырос постепенно из Колонии им. Горького (чье имя он взял произвольно, из собственного глубокого уважения к писателю) его опыт для применения уже в Коммуне им. Ф. Дзержинского.
В основу своей практики Макаренко всегда полагал ценность личности, а не наказание или поощрение. И даже не производительный труд, дававший возможность его воспитанникам строить свое будущее. «Помоги слабому, помоги старухе, не обидь младшего, трудись, не задавайся, будь честен, коллективен, не завидуй успеху товарища, − это успех коллектива» (РГАЛИ. Ф. 332. Оп. 1), − таковы были почти евангельские заповеди атеиста Макаренко, которые помогли воспитать ему многие сотни ребят. Однако их правильнее было бы назвать молодыми преступниками, а не «ребятами», − столько с каждым из них находилось тяжелых проблем: разбой, кражи, драки, покушения на жизнь, весьма вольные отношения с взрослыми. Их предстояло не просто оградить от «пагубных привычек» (или оградить общество от них?), а вернуть в нормальную жизнь. Точнее – помочь прийти в мир заново совершенно иным человеком.
Об этом Макаренко с 1927 года начал писать в своей главной книге – «Педагогической поэме». Его новаторские по тому времени успехи в воспитании шли рука об руку с развитием и в колонии, и в коммуне производственных мастерских, то есть трудового обучения. Не уроки и кружки или «внеклассная работа», а школьная программа параллельно с работой, с полным самообслуживанием были главными видимыми основами жизни всего коллектива. Как в Колонии им. Горького, так и в Коммуне им. Дзержинского воспитанники своими руками делали мебель, одежду, затем и знаменитые фотоаппараты «ФЭД» («Феликс Эдмундович Дзержинский»), причем такие, что вскоре на базе цехов коммунаров возникло промышленное производство. И финансовые плоды всех этих трудов были основой самообеспечения коммунаров. Увы, но эта педагогическая практика далеко не всем сотрудникам центрального аппарата Наркомпроса казалась безупречной. Так постепенно подтачивались силы самого Антона Семеновича, что в итоге вынудило его уйти из педагогики на чисто управленческую работу, а затем и оттуда – на писательскую ниву.
Этому удивительному человеку жизнь отмерила всего 51 год. Жестокий приступ на ст. Голицино, на пути в Москву, в несколько минут оборвал биение его больного сердца. Путь завершился тогда, когда он не исчерпал себя ни как наставник, ни как писатель, которому, как стало ясно позднее, оказались подвластны все жанры: романы, сценарии, пьесы, рассказы, устные выступления, − все то, что ныне хранится в РГАЛИ, а часть напечатана миллионными тиражами.
И по-прежнему эти материалы ждут новых исследователей.
О.А. Шашкова,
директор РГАЛИ